Плач Минотавра - Страница 61

Это конец того кошмара, что приснился мне в Кумах несколько недель назад. Я проснулся, все еще чувствуя дыхание смерти, преследовавшей меня в мире снов. То, что увидела, то, что видит Ариадна в зеркале, наверно, можно описать в нескольких словах одной из тех песен, что слагают о великих деяниях. Мне же понадобилось на это несколько часов. Пока я записывал свою историю, я чувствовал присутствие Богини, помогавшей мне, направлявшей меня.

Что я могу еще сказать? Я прожил не одну жизнь, чужие судьбы захлестывают меня. Тесей действительно бросил Ариадну здесь, на Наксосе. Он отправился в Афины вместе с Федрой, так и не поменяв черный парус на белый. Когда царевич высадился на берег, ему сообщили, что Эгей покончил с собой, не выдержав мысли о том, что Афины достанутся представителю другого рода. Тесей занял трон, чтобы установить новый порядок: началась эпоха Зевса, эпоха войн, грабежа, чванства, сухой логики и честолюбия. За ним придут тысячи новых Тесеев и Миносов. Их победы станут и их поражениями.

Оставшаяся на Наксосе Ариадна со слезами на глазах проводила корабль Тесея, понимая, что, как и я, она была лишь орудием в руках беспощадной судьбы, положившей конец эре Богини. Дионис показал царевне выход. Я прибыл на Наксос, чтобы забрать ее тело и сжечь его, но, найдя, оставил его висеть на дереве: пчелы устроили в нем свои соты…

Удар копья

Этой ночью меня посетила Богиня. Она и вправду прекрасна и ужасна одновременно, как говорят поэты, как описывал ее когда-то я сам в надежде вытянуть денег с тех, что приезжали за советом в Дельфы. У нее бледное, болезненное лицо, глаза цвета морской волны, красные губы и сухие ломкие волосы… Воспоминания о ней подобны удару копья… В моем видении она поведала мне о том, зачем я живу: мне, последнему сыну Европы, суждено спасти Кносс, город, выстроенный из камня, не от разрушения, но от забвения.

Письмо, еще одно из сотен изобретений беспокойного ума Дедала, больше пригодно для воссоздания убранств дворца, чем для снов, посланных мне Богиней… Но как еще запечатлеть эти сны для потомков, когда весь мир сошел с ума, стремясь урвать кусочек будущего, не оборачиваясь на прошлое?

И еще один вопрос. Вопрос, который важнее предыдущего, но ответ на него убегает от недалеких умов, подобно раненому оленю, бегущему от охотников.

Где сова печалится?
Где луна качается?
Где, в каких краях ночь черная рождается?

Ответ на них, а вернее, на него — ведь это, по сути, один вопрос — прост: в Кноссе. Сова ухает в кронах тисов кносских садов, Ариадна качается на качелях, что поставил меж двух тисов для нее Дедал, и там, на Крите, где начинается ночь, начинается и тот лабиринт, в котором заблудились все мы.

Я, что притворялся предсказателем, познал, какую боль приносит это ремесло. Теперь мне ведомо, что нет ничего ужасней, чем прошлое, которое стирается из памяти. Перед глазами моими стоят жизни многих поколений моих потомков, в ушах звенят крики рожениц, терзаемых невыносимыми схватками. Я вижу Крит, его глухие леса и залитые солнцем долины. Вижу, как под стенами Трои в первой настоящей войне меч еще не рожденного Гекубой Париса пронзает насквозь моего сына Эвкенора; как ветер шевелит волосы Ариадны… Теперь я выполнил свой долг и вырвал из тьмы забвения дни, которые для меня означали конец времен.

Ящик Пандоры

Старость, болезнь, страсть, ненависть, сумасшествие… Я уже ничего не боюсь. Из всех тех зол, что принесла в этот мир Пандора, открыв запечатанный Прометеем сосуд, наибольшее — надежда. Надежда, которая не дает нам убить себя и уйти к Матери Богине раньше срока. Если бы не она, я бы давно уже отказался от того, чтобы удерживать искру жизни в моем изможденном теле.

Но что же мне осталось, если последние слова моей истории уже написаны? Ночь больше не принесет обрывков деяний дней прошедших. Мои мысли заполняет не прошлое, но будущее. Оно переполняет меня, бьет через край, превращая прошедшие дни в труху, в хаос, в ничто. Перо и чернила донесут мою историю до людей, но адепты Аполлона вряд ли поймут ее. Их недалекая вера не может принять того, что не умещается в рамках обыденности.

За стенами своей хижины я слышу музыку и вопли вакханок. Мой слух ласкает бой барабана, отбивающий ритм моих последних шагов, моей охоты. Видя, как входит в свои права последняя в моей жизни ночь, я почему-то чувствую себя счастливым. Сегодня мое тело будет разорвано на части, а моя кровь напитает землю. Во мне все еще теплится глупая гордость настоящего провидца, я еще не могу поверить, что мои слова, мои мысли не принадлежат мне. Но это ненадолго. Сегодня ночь моей смерти, ночь, когда я покину свое тело, оставив его этому издыхающему миру.

Вакх, Эвое!

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

notes

1

В народных преданьях греков Эмпуса считалась многоликим и изменчивым приведением из окружения Гекаты. (Здесь и далее прим. пер.)